Большой Сибирский путь переводчика (часть 3 — Иркутск и Байкал)

В поезд до Иркутска садимся без приключений, по налаженной схеме удается быстро обговорить меню, огромный запас налички, с которым я передвигаюсь из вагона в вагон, пустеет. Укладываю спать люкс, успокаиваю испанок, уже разозливших моих тихих соседей по купе, раздаю напутствия и желаю спокойной ночи. Ехать нам почти 30 часов!

Утром мои соседи по купе заметно смягчаются, сочувственно наблюдают за тем, как я занимаюсь зарядкой, бегая по вагонам, угощают пирогами и рассказывают про свой родной город Ачинск, куда они едут от родственников уже трое суток. Наконец появляется ощущение классического поезда с вареными яйцами (как они сохранились трое суток?), «дошираком» и еще какой-то смесью запахов. Ночью мы проехали десятки сел и городов, станцию «Тайга» в глухой Тайге, реку Яя, Кия и Чулым. Вдоль дороги мелькают невероятные столетние водонапорные башни, которые некогда заправляли водой проходящие паровозы. Эту башню у станции Яя, мы, конечно, проспали, но будет повод вернуться.

На завтраке раздаю всем шоколадных пряников, и все снова отправляются спать под дождь. И только Роксана сидит у окна и фотографирует название каждой станции, выходя на каждой остановке покурить, из принципа отказываясь покупать у проводников очередных медведей. Тепло прощаемся с соседями, завариваю чай, появляется чувство бесконечной дороги без начала и конца. Как сказал Эдгар По: «Все дороги, в прямом смысле слова, суть произведения искусства». И кажется, что можно вот так всю жизнь смотреть в окно, здесь можно стать Тем-Кто-Смотрит, и больше никем. Думаю, сколько же раз проделывал этот путь мой отец, и как тяжело было несколько суток ехать все дальше и дальше от дома. Вспоминаю свою работу на теплоходе, и вечную навигацию, которой болеет каждый второй, кто хоть раз ходил в рейс. Наверное, эта дорога – и есть бескрайнее море с удивительными берегами огромной страны. И чем дальше в тайгу, тем меньше ты уже помнишь родной город, улыбки друзей, капкейки и свою сонную кошку, кажется, что этого никогда и не было.

Потряс гигантский мост через Енисей, и огромный город Красноярск, высокий и крупный к центру, с огромными крыльями деревенских домиков и вспаханных земель. Стало жаль, что мы его не посещаем, ведь на некоторых туристических маршрутах там есть стоянки. Но маршрут маршруту рознь – поездка на поезде “Tsar’s Gold”, например, обошлась бы туристам еще в два раза дороже, да и не было бы, наверное, экзотики и романтики, добрых соседей из Мариинска, радушно предлагающих испанкам водку с салом.

Проверяю моих подопечных: кто-то играет в карты, кто-то читает, кто-то спит с самого обеда, но из другого конца вагона упорно слышится испанская речь. К моему удивлению, в одном вагоне с нами едут три девушки из Чили (!), которые тоже путешествуют по Транссибу, но самостоятельно. Спрашиваю, ну а как же вы научились раскладывать кровати, узнали, где кипяток, как купить сувениры… Смеются и пожимают плечами – они, конечно, тоже очень рады меня встретить, вспоминают, как перепутали время прибытия поезда, ехав без остановки в Екатеринбурге, — собрали все вещи, сдали постель, а поезд не остановился. Из ломаного английского начальника поезда поняли, что ехать еще сутки. Рассказываю им, что некоторые поезда ходят до самого Владивостока. Находят его на карте и задумчиво вздыхают.

— В таком поезде, наверное, всем выдают такие огромные клювы, как в Средневековье во время чумы…

— Зачем?

— Ну там же нет душа, чем дышать??

Я рассказываю девочкам про Россию, а они мне про Чили, играем в города, я не знаю их городов, а они тщетно пытаются выговорить «Всеволожск». По вагону все чаще рассекают топлес пьяные парни с криками «NO PASARAN!”, иду предупредить о них проводниц, хочется обойтись без приключений. Но в итоге один из них все же замирает в восхищении, глядя на чилийку Гладис. К сожалению, не успеваю это запечатлеть, проводник уволакивает кавалера с предложением проспаться.

Получаю сообщения от мамы о том, что ждет нас дальше в пути: город Канск, станция Иланская и одноименный посёлок, «не примечательные ничем, кроме основания в 1645 году», Нижнеудинск, где однажды мой папа провел в составе советских войск целых 5 месяцев. Где-то там вдалеке скрывается водопад (!), пещеры и огромная казачья история.

И станция Зима, родина поэта Евгения Евтушенко:

… Мне эта мысль повсюду помогала,

   на первый взгляд обычная весьма,

   что предстоит мне где-то у Байкала

   с тобой свиданье, станция Зима.

С того самого сентября, когда не могу заснуть, я считаю в уме не овечек, и даже не туристов, а просто представляю, что еду по бескрайней Сибири, землей, которая так долго представлялась местом мифической смерти. Даже сейчас чилийка Лорена шутит про свою ссылку в Сибирь из далекого чилийского города Койайке, удивленно разглядывая в старом советском атласе, купленном где-то на барахолке, сколько километров они уже преодолели.

Сосчитав в уме всех ссыльных декабристов, я снова быстро засыпаю, и просыпаюсь уже на подъезде к Иркутску. Миновали 5800 км от Петербурга. Слышу, как едва проспавшиеся после вчерашнего веселья похмельные ребята учат Рамиро отвечать на вопрос «как дела» — «не фонтан». «Не фонтан», как заведенный повторяет Рамиро.

А на вокзале нас уже ждет невероятная сибирячка Полина, которая мигом собрав нашу группу и отдав распоряжения грузчикам, у которых, судя по всему все сегодня тоже «не фонтан», везет нас на роскошный завтрак. Сонные туристы сначала немного ворчат и пытаются регулировать степень прожарки яичницы, но после нескольких глотков нормального кофе, начинают улыбаться.

Ощущение нереальности происходящего меня больше не покидает! Всего через час я увижу Байкал! Мы едем в знаменитое место истока реки Ангары, испанки, замерев от удовольствия, слушают чистейший, как вода Байкала, испанский акцент Полины. Перед нами наконец раскрывается вид на самое глубокое озеро на Земле… Легенда о рождении Ангары весьма хрестоматийна: отец-Байкал не хотел отпускать красавицу-дочь, но та полюбила молодца-Енисея и сбежала. «Выбежал из дворца могучий Байкал, ударил по седой горе, отломил от берега целый утёс и с проклятием бросил его вслед убегающей дочери, надеясь закрыть ей проход. Но поздно. Ангара была уже далеко. А камень так и лежит с тех пор на том месте, где прорвала утёсы Ангара…»

Затем мы едем в музей Байкала и нерпинарий, где долго наблюдаем за красивой нерпой и ее лишними килограммами, нажитыми в неволе. А спустя всего час мы любуемся «свободной» нерпой, — уже издалека с катера «Руслан», где на всех нисходит нежность и умиротворение. Байкал действительно представляется как огромный живой организм, с невероятной мощью и собственным характером. Зимой, когда Байкал замерзает, еще какое-то время он «дышит» — движение льда создает характерный стук. Кажется, будто бьется сердце.

Вода в озере настолько прозрачна, что отдельные камни и различные предметы бывают видны на глубине до 40 метров. Это обычно бывает весной, когда вода в озере синего цвета. Летом же и осенью, когда в прогретой солнцем воде развивается масса растительных и животных организмов, прозрачность её снижается до 8—10 м, и цвет становится сине-зелёным и зелёным.

Вскоре мою счастливую и улыбающуюся команду ждет пикник на берегу Байкала, подготовленный радушными жителями Листвянки. В центре стола – знаменитый байкальский омуль в копченом и соленом виде, шутим с Полиной, что омуль – это рыба-подорожник, поскольку имеет свойство лечить душевные раны и потрясения.

 

После того, под сибирским солнышком всем становится уже совсем хорошо, мы отправляемся в коттеджи, где Полина дает нам немного времени, чтобы принять душ, переодеться и быть готовым снова получать удовольствие.

Байкал из окна комнаты, конечно, не виден, но он в воздухе. Снова спускаемся к берегу – туристы попадают на долгожданный рынок сувениров – байкальские травы, бальзамы, чаи, которые я по привычке называю «балтийскими». Фигурки алтайских шаманов, бубны, талисманы, камни, и конечно, русские народные сувениры…

На берегу Байкала кажется, что ты действительно на самом краю света. Он, «казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нем всё крупно, всё широко, привольно и загадочно — он же, напротив, возвышает его». На фуникулере мы поднимаемся к самой известной, классической панораме Байкала. На берегу Байкала кажется, что ты действительно на самом краю света. 

Получаю сообщение от своих новых чилийских подруг: пока мы гуляли по горам да берегам, они искупались в Байкале! «Хотя все смотрели как на сумасшедших!» Договариваюсь встретиться с ними вечером, после того, как накормлю группу ужином, убью в их номерах всех комаров, достану средство от бессонницы и скажу по телефону пару русских слов внуку Делии.

Спускаюсь с горных вершин нашей «Байкальской жемчужины» прямо в самую темноту, пытаюсь рассматривать звезды и одновременно смотреть под ноги. Всего девять вечера, но Листвянка уже погружена в абсолютную ночь. Конечно, в этот момент у меня садится телефон, и конечно, я ищу в глухой Сибири трех чилиек по координатам магазина «с фотографией малыша-нерпы». Девчонки давно пляшут на каком-то столе прямо на берегу, слушают что-то народное, латиноамериканское, и выглядят очень радостными. Слышатся байкальские волны, накрывает волной спокойного счастья. К нам присоединяется Наташа, укутанная в несколько свитеров и меховую шапку из Барабинска. Если не танцевать на столе – становится и впрямь холодно. Назад добираемся на импровизированном такси, в котором простой сибирский парень в спортивном костюме с лампасами рассказывает нам о Байкале: «Сейчас сюда много москвичей и питерцев едут, хотят отдыхать как на море, а потом кричат, что разочаровались, нет цивилизации, сервиса нет… Так обидно становится. Ведь у Байкала, верите, есть Душа!!!» Потрясенная, перевожу все это Наташе. Долго прощаемся с Сергеем, который все рассказывает о преимуществах русских мужчин перед боливийскими…

На следующий день едем в воссозданную сибирскую деревню на берегу Ангары – музей Тальцы. В деревянных домиках довольно точно передан быт начала XX-ого века, даже фотографии на стенах, казалось, нетронуты.

Потом Наташа долго фотографируется с иркутскими детьми…

И возвращаемся в Иркутск. Слушаем сюрреалистическую историю про герб города, на котором должен был быть изображен «бабр» — то есть тигр на сибирском наречии того времени, но поскольку царь в тот день решил утвердить еще 46 гербов Российской Империи, вместо этого «бабру» в гербе пририсовали большой, похожий на бобровый, хвост и перепончатые задние лапы, создав новое мифическое животное, которое можно условно назвать «геральдическим бабром».

Гуляем по центру солнечного Иркутска, смотрим на Соборы в духе Царства царя Салтана, наш сегодняшний гид, учитель Полины много и подробно рассказывает о православии.

Ну а меня, как настоящую филологическую деву с тонкой душевной организацией, больше всего впечатляет музей декабристов, князей Трубецкого и Волконского. После десяти лет каторжных работ в Забайкалье семья Волконских получила разрешение на переезд в Иркутск, Сергей Григорьевич организовал  перевозку своего двухэтажного дома на участок, купленный его родственниками. Дом этот представляется довольно живым, семья даже в ссылке проводила здесь музыкальные вечера и занималась разведением ананасов (!) в своем зимнем саду в Сибири. На концерт с шампанским, мы, к сожалению, опоздали, но слушали романсы из-за неплотно закрытой двери, а Оскар даже подглядывал в щелочку. Несмотря на то, что и множество предметов в музее воссозданы и собраны из прочих коллекций, есть настоящее ощущение присутствия, и какая-то тоска по столице – Петербургу в каждом предмете ушедшей эпохи.

Ужинаем и ночуем в иркутском Мариотте, я долго гуляю по центру в поисках бинтов и каких-то мазей для споткнувшейся Аны. Делаю фото Наташи в березках.

Утром нас снова ждет поезд, самый долгий путь в 1111 км, и мы покидаем Россию.

***

Предыдущие записи:

Урал

Новосибирск

Следующие записи:

Улан-Батор (часть 1)

Улан-Батор (часть 2)

Пекин (часть 1) 

Пекин (часть 2) 

Подписывайтесь на мой Инстаграм!

Как я стала переводчиком — моя личная история и путь

МОЙ ТГ-КАНАЛ «ИГРИСТЫЙ ИТАЛЬЯНСКИЙ» (игры, лексика и практический итальянский)